Работа Э. М. Сенкевича врачем в Тавдо-Кондинском крае и селе Гари

Эмиль Марианович Сенкевич оказался не только серьёзным, вдумчивым и ответственным доктором, но и пытливым исследователем, чей внимательный взгляд уловил многие удивительные картинки, странички жизни и образы вогулов – обитателей этого удалённого угла огромной Российской Империи.

Сенкевич на охоте с манси-проводником у добытого трофея, молодого лося (Архив Сенкевич Т.Л.) Казалось бы, ну что интересного может подметить путешественник у этих «примитивных дикарей»? Разве что какое-нибудь лицо с гримасой или необычный пейзаж? Ведь и сейчас отношение людей «из цивилизации» к коренному населению оставляет желать лучшего, чего уж греха таить…

В своих экспедициях мы постоянно отмечаем в поведении «цивилизованных» пренебрежительные замечания и ухмылки, да и дела их порой не красят. К сожалению, и сами манси, на наш взгляд, совсем потеряли интерес к своей культуре, смирились с приниженным положением. Словно древние боги отвернулись от них, и это современные вогулы прочувствовали и не стремятся уже к сохранению себя и своей интереснейшей культуры.

А ведь и сейчас, сто лет спустя после путешествий Носилова К. Д, Инфантьева П. П. и Сенкевича Э. М., у манси можно выявить и замысловатые приспособления для хозяйства и охоты, и дедовские музыкальные инструменты «для призыва духов», да и игрушки, чьи каноны не сильно-то отличаются от тех, что изготавливали ещё сто лет назад…

Работы и фотоархив доктора Сенкевича представляют собой прекрасный образец этнографических и антропологических наблюдений. Давайте, начнём знакомиться с его заметками.

«Вогулы, вымирающее финно-угорское племя, родственное современным венграм, в настоящее время заселяют резко обособленный юго-западный угол огромной лесистой, сильно заболоченной равнины, которая простирается от восточных склонов Урала далеко к востоку, к реке Оби и называется Тавдо-Кондинским краем.

Описываемый край разделяется естественным образом на три неравные части:

1) юго-западную, самую большую, по бассейну р. Тавды и её притокам, более густо заселённую и более культурную;
2) среднюю, меньшую, занимающую бассейн р. Конда до впадения её в Сатыжинский туман (озеро);
3) северо-восточную, самую незначительную, Нерпалы – занимающую верховья р. Юконды».

С 1905 по 1907 год Эмиль Марианович Сенкевич проработал в Тавдо-Кондинском крае. В его ведении находилась огромная территория. Это верховья бассейнов рек Тавды и Конды с их притоками: Пелым, Западная Сосьва, Лозьва, Немнел, Аах, Ворья, Муломья, Тап, Евра. В то время существовала только одна колесная дорога из села Пелымского в Гаринское, поэтому летом связь могла осуществляться только по воде. С ноября, когда замерзали болота, оживали зимники, начиналась торговля. Путешествия по этой огромной территории было делом непростым, но Сенкевич прошёл весь этот край не только из-за врачебной ответственности и ради своего удовольствия охотника, но и из-за ярко выраженного интереса к инородцам.

Во многом наши собственные впечатления после общения с современными манси перекликаются с впечатлениями и воспоминаниями Сенкевича. Он пишет:

«В верховьях притоков Тавды и в стороне от этой реки ещё сохранились вогулы. Так, сохранились они в Кондинке в нескольких верстах от села Пелымского, в Капысь (16 вёрст от с. Пелымского) в селе Русском озере (7 вёрст от Тавды и русского селения Малые Гари). Но эти вогулы уже совершенно обрусели и утратили вогульский быт, язык и облик.

В чистом или сравнительно менее обрусевшем состоянии сохранились вогулы в верховьях Лозьвы, Вагилки, Пелыма, Оуса. В Вагильском туземное население явно вымирает, о чём свидетельствует отсутствие детей и большое количество бездетных стариков. Верхне-Пелымское имеет в смысле увеличения населения лучшее будущее, так как здесь туземцы успели смешаться с русскими, и в настоящее время семьи ещё довольно плодовиты и многочисленны.

Наиболее интересный с точки зрения промысловой охоты угол этой стороны – по верховьям реки Пелым и по Оусу – населённый только вогулами, имел в 1836 году 263 души обоего пола. В 1906 году там было всего 234 инородца. Таким образом, за 70 лет население убыло на 11 %.

Кондинская сторона. Здесь основное население – вогулы: русских семейств очень мало. В верховьях Конды население уже почти совершенно вымерло, и от некоторых деревень не осталось даже названий. Только резко выделяющиеся среди векового леса участки молодой поросли свидетельствуют о недавнем прошлом.

К вымирающим ныне паулам следует отнести: Немнельский, Есшунсткий, Оронтурский, Печерахский, Корысьинкий (Корчебский) и Сетенсума (Шешумский).

Среднее течение Коды и, как ни странно на первый взгляд – Нерпалы, - тоже имеет значительную подмесь русской крови и избегло общей участи чистых вогульских деревень – вымирания.

В верховьях Конды (Шаимский приход) в 1867 году числилось 357 вогулов. В 1906 году их осталось 291. Таким образом, за 39 лет население убавилось на 18,5%. Интересно, что в прежнее время вымирание не шло так быстро, и с 1817 по 1867 гг. оно даже прибыло на 4 человека (за 51 год)».

Читая путевые заметки врача, можно оценить насколько изменялась страна вогулов – Манси-ма. На огромной территории в начале ХХ века жили в своих немногочисленных паулях вогульские семьи. Большая часть традиционных вогульских поселений исчезли, их население было вынужденно ассимилироваться, теряя при этом не только свою территорию проживания, но и традиции, уклад, занятия, мировоззрение. Выдержать конкуренцию с русским (точнее сказать, русскоговорящим населением, ведь к русским инородцы причисляли и все другие народы) вогульское население уже не могло – слишком не равные были стороны. И здесь нужно уточнить, что на этой огромной территории сошлись два абсолютно разных мира.

Манси очень неохотно рассказывают о себе. Необходимо встречаться с ними не раз и не два, чтобы они начали вам доверять. Очень помогают в этом случае рассказы о других манси, фотографии, сделанные во время экспедиций. Но, к сожалению, срабатывает это не всегда. Рассказы манси всегда короткие и не изобилуют интересующими нас деталями. Каждый раз они выдают небольшую часть информации, словно дозируя её. А уж если вы общаетесь одновременно не с одним представителем, а с двумя или более, то они сообща вам расскажут гораздо меньше, чем по отдельности, будто не доверяют друг другу. С этим же столкнулся в своих экспедициях Сенкевич:

Работа объездного врача (Архив Сенкевич Т. Л.) «Вогулы, более охотно сообщавшие нужные мне сведения, иногда сами подвергались нападкам со стороны односельчан. Во время моего пребывания в Касате охотнее всего беседовал я с Аввакумом, вогулом, по своему открытому характеру совсем не похожим на нерпальцев. Однажды он ходил со мною по окрестностям и показывал близлежащие угодья. Поздно вечером мы вернулись напрямик через старинное кладбище. Могилы уже провалились, так, что гроба, закопанные неглубоко, сгнили. Кое- где на земле валялись части скелетов, и я захватил с собой найденный полуистлевший череп, спрятав его в охотничью сумку. На другой день, просыпаясь, я слышу подозрительное волнение в деревне. Через несколько минут является в комнату мой хозяин Леонтий и с мрачным и озабоченным видом сообщает:

- Вставай скорее. Сейчас будет сходка; будут судить тебя и Аввакума.

Собрались возбужденные касатцы по адресу Аввакума, и вскоре разом все загалдели, перебивая друг друга. Минуты через три все выяснилось. Оказалось, что на днях родила одна из женщин, и по вогульскому обычаю, послед был повешен на сучьях ели на кладбище. Так как мы с Аввакумом возвращались с прогулки через кладбище, то у женщин возникло подозрение, что «болтун» Аввакум показывал мне этот вывешенный послед.

Аввакум получил инструкцию поменьше посвящать меня в мелочи вогульской жизни и обещание расправы посерьезнее. Меня вогулы на этот раз не задели ниодним словом. Хорошо, что они не подглядели похищение черепа, а то могло бы быть хуже».

Персонажей в фотозарисовках у Эмиля Мариановича множества. По тому, как объездной врач внимательно и серьёзно отнёсся к сбору этнографического и антропологического материала, мы сделали обоснованный вывод, что он оценил инородцев не только как научный материал для исследования и осмысления, но понял и по-своему восхищался их умением охотиться, великолепно знать и ощущать природу, воспринимая её как родной дом. Правда, отмечал и негативные, а порой и отвратительные стороны инородцев.

Данил Чекатов, играющий на «гусе» (Архив Сенкевич Т.Л.) Данил, играющий на гусе (музыкальный инструмент по типу арфы). Данил Чекатов – единственный музыкант на Конде, умеющий по обычаям предков отпеть убитого медведя со всеми церемониями и по всем правилам. Владелец вотчины с бобровыми колониями (фраза подчёркнута, т.к. бобры играли огромную роль в пушном промысле). Лежит на оленьей шкуре; на ногах туфли из шкурок утки турпана. Шкурки вывернуты пером вовнутрь и туфли готовы (достаточно быстро и просто, но не долговечно). На полке, завернутая в тряпки рядом с лампой, известная на несколько сот вёрст... бутылка из-под рябиновки в форме медведя. В ногах сидит сын Пилька.

Внимательно изучая эту фотографию, мы оценили сюжет, великолепно подмеченный Эмилем Мариановичем. На стене висят пороховница, нож, охотничий пояс, кисет с табаком, шапки, различная мелкая утварь. На полке действительно стоит бутылка в форме медведя, перед ней берестяной туесок, лампа, газета, шкурки. Между нарами и столом два сундука, стоящий один на другом, прикрытые одеждой. На полу у нар лежат бродни – летняя кожаная обувь.

Видимо, Данил Чекатов произвёл неизгладимое впечатление на доктора, потому что тот постоянно цитирует или вспоминает какие-то случаи из жизни охотника-вогула.

Сыновья Данилы Чекатова. Снято в Немнель-пауле (Архив Сенкевич Т. Л.) Мальчишки одеты в охотничьи одежды – запахивающие тёплые и шерстяные халаты (по типу армяка), без застёжек и пуговиц. Подпоясаны ремнями. На головах шапки – у Сопши меховая, а у Пильки видно плохо, поэтому утверждать что-либо затруднительно. На руках рукавицы. У каждого через плечо – пороховница. У Сопши, как старшего, в руках одноствольное кремневое ружье, Пильке же досталось ружьё с кремневым механизмом, но укороченным стволом. Слева от ребят стоят охотничьи лыжи-подволоки для взрослого охотника, ещё называемые камусовые лыжи, с шишковидными выступами на носке и заднике. Ещё дальше, в глубине, под навесом виден огромный самострел на лося или оленя.

Сыновья Данилы Чекатова даже в юном таком возрасте отличались от сверстников, что и подметил Эмиль Марианович:

«В районе верхней Тавды иногда бывают по зимам много лосей. Так, в 1907 году, во время весеннего «чарыма» (наста), в три утра около Малых Гарей было убито более 60 лосей! Цифра тем более почтенная, если принять во внимание, что лучшие охотники Тавдинской стороны на охотничьи сезоны уходят далеко в Кондинскую сторону, а на месте остаются лишь промышленники похуже, старики и молодёжь, более промышляющие белку и рябчика. В эту весну охотники были так неподготовлены к такой массе лосей, что, за недостатком пуль, стреляли пуговицами! В эти дни были забыты охотничьи традиции, и били лосей даже из-под чужих собак, что в обычное время считается непозволительным. Обилие лосей можно было объяснить тем, что в эту зиму на них много и удачно охотились в верховьях Конды и по реке Пелым. Так, 13-летний «Пилька», сын Данилы Немнельского, убил в ту зиму скрадом 15 лосей».

Девочка Федора (архив Областного музея истории медицины) Конечно, Сенкевич, как заядлый охотник интересовался, в большей степени, промыслово-охотничьими успехами и возможностями края. Он очень подробно и полно запечатлел, и описал в своих путевых заметках знатных охотников, способы охоты, охотничье снаряжение и оружие. Но наряду с этим, в его записках и фотографиях отражаются быт, жизнь проблемы и маленькие радости исчезающего народа.

Среди многочисленных снимков нас особенно потрясли две фотографии десятилетней девочки Федоры, дочери Ульяны Денисовны. На снимке Федора занята серьёзным делом – несёт за спиной маленького вогульчёнка, наверное, младшего братика. Она идет вслед за старшим мужчиной. На ней сорочка, юбочка, разорвавшийся понизу передник и платок на голове, который делает её старше. Здесь она уже хозяйка, помощница, маленькая женщина.

Иван Степанович, 52 года Последними очерке мы хотели представить вам снимки – вогула Ивана Степановича.

Иван Степанович, 52 лет, Леутомья-пауль (Нёрпалы), из Карыма. Перед нами занимательная личность, чей облик заставит даже самого искушённого читателя обратить на себя внимание. Этот манси – настоящий франт. Поношенная одежда, «много чего повидавшая на своём веку» шляпа, неизвестно как появившаяся в этих краях и, наконец, трубка завершающая образ неунывающего ни при каких обстоятельствах вогула. И хотя доктор Сенкевич находит, что по Деникену у Ивана Степановича – несовершенный тип, т. е. с точкой утверждать угорское происхождение у этого человека не может, но в любом случае фотокарточки вышли великолепные.

Восхищает то, насколько колоритными получились образы на фотоснимках у Эмиля Мариановича Сенкевича. Кто бы мог подумать, что объездной врач сможет так много интересного и необычного подметить в обычных, казалось бы, жителях кондинской глухомани.